Майор Мэллоу сказал краткую речь, каждый получил удостоверение, потом мы последний раз прошлись строем, и полк был расформирован. Полковое знамя спрятали до тех пор, пока оно снова, через три недели, не понадобится, чтобы превратить разболтанную толпу из двух тысяч гражданских парней в монолитную организацию.

Теперь я считался «рядовым подготовленным», и перед моим личным номером стояли буквы РП. Большой день с моей жизни.

Быть может, даже самый главный.

9

Я всерьез думал о себе как о «подготовленном солдате», пока не прибыл на корабль…

Но я не успел даже уяснить, как Земная Федерация из «состояния мира» перешла в «состояние готовности», а потом и на военное положение. Когда я поступал на службу, считалось, что «царит мир». Все было действительно нормально, и кто мог заподозрить неладное? Еще в лагере Курье объявили о «состоянии готовности», но мы ничего не замечали: гораздо больше каждого из нас волновало, что думает, скажем, о его прическе, внешнем виде, умении драться капрал Бронски. Еще важнее было мнение сержанта Зима. В общем, «состояние готовности» ничем не отличалось от «мира».

«Мир» — ситуация, когда ни один штатский не задумывается, в каком состоянии находится армия, и ему наплевать на вооруженные конфликты, которые не попадают на первые полосы газет. Если, конечно, среди пострадавших нет его родственников. Но вряд ли когда-нибудь в истории Земли «мир» означал отсутствие вообще каких-либо военных столкновений. Когда я прибыл в свое первое подразделение «Дикие кошки Вилли», которое изредка еще называли рота К, Третий полк, Первая дивизия Мобильной Пехоты, когда я погрузился вместе с «кошками» на корабль «Долина Фордж», война уже несколько лет шла полным ходом.

Историки до сих пор спорят, как называть эту войну: Третья Космическая (или Четвертая), а может, Первая Межзвездная. Мы же называли ее просто войной с багами, если вообще задавались целью эту войну как-нибудь называть. Так или иначе, но начало этой войны датируется как раз тем месяцем, когда я погрузился на свой первый корабль. Все, что было до этого и даже несколько позже, характеризовалось не иначе как «инциденты», «патрульные столкновения», «превентивные акции» и тому подобное. Однако парни гибли в этих «инцидентах» точно так же, как и в официально провозглашенной войне.

Если быть точным до конца, то ощущение войны у солдата ненамного шире, чем у обычного штатского: солдат видит ее только на том небольшом участке, на котором находится сам. А когда не участвует в боевых действиях, прикидывает, как получше провести свободное время, увильнуть от недремлющего сержанта или подлизаться к повару и получить сверх нормы что-нибудь «эдакое». К тому времени, когда Котенок Смит, Эл Дженкинс и я оказались на Лунной базе, «Дикие кошки Вилли» уже участвовали в нескольких выбросах. В отличие от нас они уже были солдатами. Однако никто не проявлял по отношению к нам высокомерия, не пижонил. После привычной строгости инструкторов сержанты и капралы действующей армии казались нам удивительно общительными и простыми.

Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что такое отношение объяснялось снисходительностью: мы в их глазах были никем, нас даже ни к чему было отчитывать, пока никто из нас не участвовал в настоящем боевом выбросе. Только тогда станет ясно, сможем или не сможем мы заменить тех, кто в этом выбросе получит свое.

Только теперь я понимаю, каким зеленым тогда был. Наша «Долина Фордж» еще стояла на Луне, я бродил по разным отсекам, привыкая к кораблю. В одном из коридоров столкнулся с командиром нашей группы, одетым по полной форме. В мочку его левого уха была вдета серьга — небольшой, искусно сделанный золотой череп, скопированный, кажется, с древней эмблемы — «Веселого Роджера». Только вместо двух скрещенных костей под черепом была целая вязанка: очень маленькая, едва разглядишь.

Раньше, дома, я всегда носил серьгу или еще какое-нибудь украшение. В лагере обо всех этих безделушках я даже не вспомнил. Но тут вдруг увидел вполне подходящую к нашей форме красивую штуковину, и мне ужасно захотелось такую же. Деньги у меня еще оставались, и я решился:

— Э-э… сержант… Где вы достали такую сережку? Подходящая вещица…

Он ничем не выдал своего удивления, даже не улыбнулся.

— Тебе нравится?

— Да, очень! — Я тут же подумал, что пара таких сережек будет выглядеть еще лучше, только надо заказать две нормальные кости под черепом вместо этой непонятной груды. — Их можно купить на базе?

— На базе их никогда не продавали. Не думаю, что тебе удастся их достать здесь. Но когда мы прибудем туда, где такие штуки водятся, я тебе непременно сообщу. Обещаю.

— О, спасибо!

— Не за что.

Лотом я видел еще у нескольких человек такие же сережки, только с разным количеством костей — у одних меньше, у других больше… Оказалось, что их действительно разрешают носить с формой, по крайней мере в увольнении. Очень скоро и я обзавелся парой этих серег, обнаружив, правда, что цена для такой маленькой золотой вещицы непомерно высока…

Та операция называлась «Дом багов». В книгах по истории ее чаще именуют Первой битвой на Клендату. Операция была проведена вскоре после того, как они уничтожили Буэнос-Айрес. Только смерть огромного города заставила Землю по-настоящему понять, что происходит.

Так уж получается, что большая часть населения, никогда не покидавшая планеты, не верит в существование других миров. Я знаю это по себе, ведь и я совершенно не принимал в расчет существование других миров, пока не пришлось столкнуться с ними нос к носу.

Трагедия с Буэнос-Айресом потрясла человечество, и сразу стали раздаваться крики, что нужно собрать все имеющиеся в наличии силы возле Земли, окружить ее плотным кольцом защиты. Конечно, все это глупость. Войны выигрываются не обороной, а нападением — это азбука. Во время войны не существует Министерства обороны — можете залезть в учебники истории. Но подобная реакция, похоже, типична для людей сугубо гражданских, они сразу требуют себя защитить и при этом желают контролировать ход войны. Хотя, по мне, эта ситуация напоминает панику на борту самолета, когда пассажиры врываются в кабину, начинают теснить пилота и наперебой рвутся к штурвалу — как раз в то время, когда над всеми нависла беда.

Однако моего мнения никто не спрашивал. Мне предписывалось лишь беспрекословно выполнять приказы. Мы разрывались между обязанностью защитить Землю и остальные планеты Федерации и необходимостью вести настоящую войну с багами. Насколько я помню, разрушение Буэнос-Айреса не привлекло особо моего внимания; по крайней мере мы не реагировали на него так бурно, как жители Земли. В это время наш корабль мчался в двух парсеках, от планеты по пространству Черенкова, и сама новость была передана с другого корабля, только когда мы вышли в обычное пространство.

Я подумал только: «Господи, какой ужас!» — и пожалел, что больше никогда не увижу чудесного города, в котором бывал. Но все же Буэнос-Айрес не был моим родным городом, Земля казалась теперь такой далекой, а я таким занятым… Ведь я должен был участвовать в первом нападении на Клендату — планету багов, и операция вот-вот должна была начаться. Поэтому мы неслись на предельной скорости и отключили поле внутренней гравитации на «Долине Фордж», чтобы высвободить побольше энергии для двигателей.

Уничтожение Буэнос-Айреса очень сильно повлияло на всю мою жизнь, но об этом я догадался только месяцы спустя.

Когда подошло время выброса на Клендату, я уже был прикреплен «помощником» к капралу Бамбургеру, который при этом известии все-таки смог сохранить непроницаемое выражение лица. Однако как только сержант, представлявший меня, удалился на достаточное расстояние, он прошипел:

— Послушай, пацан, держись все время меня, но не дай Бог путаться под ногами. Если же ты подставишь мне свою шею, мне придется ее сломать.